Ля Пас – самая высокая в мире официальная столица многонационального государства
Боливия, расположенная на высоте 3800 метров над уровнем моря в кратере потухшего миллион лет назад вулкана. Когда я в первый раз взглянул на его ночные огни, то в прямом смысле этого слова чуть не выпрыгнул в противоположное окно такси – к счастью, оно было закрыто. Хотя в том состоянии, в котором я находился, мне казалось, что невозможно уже удивляться ничему. Но обо всём по порядку.
Из
Буэнос Айреса мы решили не лететь в самый высокогорный в мире международный аэропорт Ля Паса, а, исходя из нашей концепции долгого путешествия,
проехать эти почти 4000 километров на автобусе, чтоб, так сказать, своими глазами всю нашу горячо любимую Южную Америку вживую и рассматривать. И оно, конечно, того стоило.
Бескрайние аргентинские пампасы с коровками, широченные равнинные реки, напоминающие то ли Енисей, то ли Волгу, гигантские деревья, стоящие посреди усыпанных цветами полей, гуляющие по пампе лошади и страусы, аккуратные, почти швейцарские домики с черепичными крышами, и затем – полностью противоположная Боливия показывает свои снежные вершины и зеркальные озёра с розовыми фламинго. Всё это выглядело просто волшебно! Круто было проснуться среди ночи в разворачивающемся каждую минуту на 180 градусов автобусе и смотреть на усыпанное милионами звёзд пронзительное чёрное небо и на то, как в тусклых кругах фар из ничего внезапно появляется оставленная на ночь в самых неожиданных местах ремонтно-дорожная техника, запрыгнувшие и замершие на отвесной стене экскаваторы, прячущиеся между камней катки и чуть не падающие в пропасть грузовики и асфальтоукладчики. Да и сама дорога больше была похожа на прорытую в горах гигантскую трассу для бобслея.
Но любовь точно штука непростая.
Ехали мы от Буэнос Айреса до Ля Паса 56 часов, с остановками на ремонт автобуса и петлями в сотни километров из-за ремонта горной дороги. Кондиционеры сломались почти сразу, а открытие окон в этом автобусе не предусматривалось, поэтому по аргентинской пампе мы ехали в печке на колёсиках, а как только мы поднялись в боливийские горы, автобус превратился в передвижной холодильник. Последние 30 часов этой затянувшейся экскурсии отсутствовал доступ в туалет, зато присутствовало целое племя индейцев с огромными мешками, которых мы подобрали ночью в горах, потому как их автобус попал в аварию. Теперь они занимали все оставшиеся места, все проходы и вообще каждый сантиметр свободного пространства в нашем автобусе. Кажется, только тут я стал по-настоящему понимать строчки песни «настоящему индейцу завсегда везде ништяк» – они почти не говорили, не ели, не пили и не писали, просто пришли и впали в анабиоз.
Под конец этой чудной поездки устали мы просто зверски, головная боль и тошнота, высота и постоянный серпантин дороги убили в организме все признаки человеческого существа, и он решил, что проще быть похожим на мешок с картошкой, чем на человека с его нервами и извечными вопросами «зачем» и «почему». Индейцы, наверное, в своем анабиозе думали так с самого начала, но нам эта мудрость далась не просто.
И вот, наконец, приезжаем!! Выходим. Ищем автовокзал, который построил тот самый Эйфель – но его нет, и вообще темно и плохо видно. Оказывается, всех нас до автовокзала не довезли, а высадили на окраине перед городом. Здесь, без фонарей, в полной темноте носились полчища маршруток, такси, всех видов грузовиков и автобусов. Во все стороны сновали индейцы с огромными баулами. Ни одного туриста, или просто хоть слегка белого человека, кроме двух аргентинских хиппи с барабанами, мы не встретили. Но такси мы всё-таки нашли, и местные поменяные на границе деньги у нас, к счастью, уже были.
Едем мы в сторону города по найденным в инете адресам отелей, говорим с друг другом, и тут Лизино лицо и особенно глаза как-то сильно меняются, она несколько раз кивает, показывая за мою спину, я, лишенный всех эмоций, ничего уже не ожидая, поворачиваюсь – и вдруг со 100% уверенностью вижу, что кружу на космическом корабле над тысячью галактик, или, точнее, падаю в какой-то десятикилометровый по ширине туннель мордора с миллионами огней по всем стенам... Смотреть на всё это больше секунды просто невозможно, тело само хочет прыгать.
Это и был кратер огромного вулкана, изнутри весь утыканный лампочками. Если ещё такую картинку включить без предупреждения в едущей машине – зрелище не для каждого без последствий. Но сразу стало понятно одно – такого города мы ещё не видели!
Когда утром мы проснулись в своём номере на шестом этаже, то увидели из окна эти склоны кратера, полностью застроенные маленькими двух-трёхэтажными домишками. Издалека всё это напоминало один длиннющий природной формы дом с тысячей выступов. И после
даунтауна Буэнос Айреса подумалось – ну и пусть не строят они своих небоскрёбов, зато у них натуральные есть! И ночью с облаками-то какой вид!
Снаружи гостиницы нас ждал огромный, распростёртый по всему району рынок, в некоторых местах даже улицы были перекрыты, и индейцы с гор продавали свои овощи и фрукты, чему мы, в конце концов, порадовались, поскольку аргентинский выбор и цены – это, конечно, полный произвол. Тут же находился, как мы потом узнали, знаменитый рынок ведьм, на котором продавались всякие невообразимые вещи типа вяленых зародышей лам, сушёных надутых жаб с наклеенными поверх блёстками, горы всяких амулетов, корней, трав, композиции из долларов, горок коки и яркой пластиковой бижутерии. Все это оттеняли китайские ножницы зингер и прочая блестящая одноразовая фигня, на которой иногда ещё было что-то написано по-русски с ошибками. Тут же на улицах в использованных бочках из-под краски или в алюминивых тазах, точно в таких же, в каких раньше все стирали одежду, здесь жарили непонятные части животных и варили кукурузу. Все бегали с баулами, скамейками, ящиками и газовыми баллонами и были страшно заняты собой, нам даже никто ничего не хотел продавать, а иногда, когда мы спрашивали, сколько стоят фрукты, вместо ответа на нас просто махали рукой, мол, идите вообще отсюда.
Это был самый настоящий бешеный горный индейский муравейник внутри огромной впадины. Голова гудела от высоты, как большая труба, и отказывалась понимать происходящее. Единственное, на что это хоть как-то походило, была, как ни странно, Россия девяностых. Архитектура вокруг местами напоминала ларьки, переросшие в дома по пять этажей и отделанные почему-то плиткой для ванн, да ещё с пронзительно-синими или ярко-зелёными стёклами.
Хотя среди всего этого встречались и старые цветные симпатичные домики, и огромные испанские колониальные соборы.
Позже оказалось, что такое рыночное сборище жителей соседних долин происходит только в нашей части города и только по воскресеньям. Но мы-то тогда этого не знали и восприняли всё серьёзно. С погодой творилось тоже что-то неладное, то холодно было, то временами начинал лить дождь, а потом сразу без передышки светило жгучее солнце. В общем, всё кончилось тем, что организм, как и мозг, отказал нам в поддержке, мы вернулись домой и заболели. Почти неделю пролежали мы дома под тремя одеялами в обнимку с выпрошенной электрической батареей и выползая только на обед в ближайшие туристические рестораны, поскольку питание для местных нам казалось невозможным.
Временами, конечно, мы делали вылазки чуть подлиннее и открывали для себя другой Ля Пас, который медленно, но верно вырисовывался перед нами.
В конце позапрошлого века, в то время как в европейской архитектуре развивался историзм, а позже модерн, тут, в Южной Америке освобождённые от Испании страны вырабатывали свой латиноамериканский республиканский стиль, который, наверное, по сути представляет собой эклектику, но очень своеобразную. Дома почти всегда яркого цвета и имеют очень душевный декор, только в каких-то непривычных местах и не в том количестве. В результате эти небольшие очень уютные домики начинают походить на какие-то увеличенные резные шкафы со стеклянными дверями вместо окон, а улица – на проход между мебелью в антикварной лавке. И всё это высоко в горах под ярко-синим небом, а вокруг индейцы. Раньше мы точно такого не видели, а если и видели, то во что-то самостоятельное не выделяли, поскольку в
Куско этого стиля вообще нет, а в
Лиме республиканская архитектура не так ярко выражена, как колониальная испанская.
В Ля Пасе есть и прочие следы славного республиканского времени – это огромные антикварные лавки, уставленные старинными портретами, резными ширмами, печатными машинками, латунными телескопами и кружевными перчатками. Ещё мы нашли прекрасный ресторан с внимательными стайками официанток в белом, наполненный до краёв картами, старыми велосипедами и мотоциклами, биноклями, глобусами, музыкальными инструментами и первыми фотокамерами – этакая «жюльверщина» в горах Южной Америки. Притом, что это давно вымерший мир, и никаких переходных этапов в голубоглазые ларьки-гиганты, отделанные туалетной плиткой, мы не нашли. Странно – была высокая культура и исчезла. И кто сейчас на её месте, неужели наркобароны и кокаиновые социалисты? Почему так у них всё было хорошо и красиво раньше, а теперь такие «девяностые»?
Решили мы почитать историю – и что-то стало проясняться. Оказалось, в Боливии всё время были сплошные перевороты и смены власти. К примеру, приходят социалисты, поддерживаемые большинством горных рабочих – ведь горнодобывающие предприятия тут основной источник дохода, – делают кучу социальных реформ, деньги у них от этого заканчиваются и начинаются разногласия с жителями сельвы, поскольку там никакого класса рабочих нет, а на плодородной земле люди живут зажиточные, капиталистически настроенные. Всё это приводит к смуте и потом бах! – переворот и власть военных. Какой-нибудь генерал наводит в стране порядок и вооружается, пока не начинаются серьёзные проблемы с экономикой, и тут бах! – другой переворот. Приходят капиталисты и налаживают экономику, но растут социальные разногласия, и снова приходят социалисты и начинают свои соцреформы... И всё в таком духе уже больше ста лет, вообще никакого покоя. Даже столица у них частично тут, в горном Ля Пасе, частично в Сукре, в сельве. Сейчас в Боливии социализм с элементами капитализма, но жующий коку перед европарламентом Эво Моралес, друг венесуэльского Уго Чавеса, ощущения большой стабильности не вызывает.
Ну да ладно, что-то я отвлёкся.
Сташно нам понравилась площадь с испанским собором и кругом из этих чудесных республиканских домиков и ещё неимоверным количеством голубей. Мы раньше думали, что это в перуанском Куско на главной площади много голубей, но по сравнению с Ля Пасом их там совсем чуть-чуть! А ещё на голубей можно не только смотреть, но и поучаствовать – тут же на площади покупаешь пакетик кукурузных семечек, и все голуби набрасываются на тебя. Лиза даже вот рискнула попробовать.
Что ещё было потрясающего? Видели мы мегапроцессию индейцев, чиновников и наркобаронов и ещё бог знает кого, все они, как оказалось в конце, демонстрировали народу в танцах с оркестром свои силы и возможности, о чём мы уже писали раньше в посте
о танцующих чиновниках.
А напоследок ещё одна история.
Спустя две недели, когда мы уже выздоровели, нагулялись по городу, съездили за 50 километров посмотреть остатки Атлантиды в Тиуанако и собирались уже потихоньку двигаться в
Перу, нас всё ещё почему-то манило дойти до самого конца по улице, лежащей на дне кратера. Хотя никаких исторических зданий там по карте не было. В это время мы переписывались ещё с одним нашим старым знакомым по Академии, который говорил, что наш проект для него просто сказка, и как хорошо, что в сказку теперь можно писать. То есть писать и раньше было можно, только из сказки тогда не отвечали. Так вот он предложил нам дальнейшее развитие этой идеи в реальность, в доказательство того, что мы со сказкой уже точно друзья. Идея была такая: по картам в интернете он смотрит на другую сторону земного шара, разыскивает там наш город, выбирает улицу и дом – а мы ему делаем фотографию там, на той самой улице и с тем самым домом. В общем, и ему, и нам, и сказке – всем от этого очень интересно и хорошо.
Так мы в предпоследний свой боливийский день по его координатам в ту сторону и отправились – смотреть, что там за горизонтом, искать назначенный дом и делать фотографию (вот она, кстати).
И это опять был другой город. Никаких тебе рынков, пожирающих улицы. Прекрасные скверы, роскошные виллы, стильные стеклянные дома, зеркальные магазины и бизнес центры, отели типа Хилтон, блестящие дорогой нержавейкой кафе – всё как в развитых без индейского социализма странах. Разноярусные дороги и развязки, увитые цветущими кустами, люди, одетые в дорогие костюмы, садятся в новые машины... И как это всё могло быть так рядом с нашими ларьками и сушеными жабами, а мы и не заметили – совершенно непонятно.
Хотя, если как следует разобраться и вспомнить, что мы успели повидать, то дело, наверное, в том, что во многих латиноамериканских городах исторический центр – это только исторический центр, и не больше. В нём есть гостиницы, туристические рестораны, несколько музеев и государственных зданий, а всё остальное пространство занимают маргинальные бабушки и куча бедноты. А коммерческий центр, благополучные районы, вся современная жизнь находятся совсем в другом месте. Такое можно увидеть и в Лиме, и в Санто Доминго, и в Боготе, и в Кито, и в Каракасе...
Если чуть отойти от главной улицы Пасео Эль Прадо, то прямо посреди города обнаружится каньон с древней рекой, которая проделала со временем огромную расщелину метров в 50 глубиной. С моста над каньоном открывается потрясающий вид на снежные горы вдали и на сам город, совершенно невообразимо разросшийся по всему этому сложному ландшафту. На дне пропасти, вдоль реки боливийцы строят новую дорогу, а на другом берегу расположился национальный парк с гиганскими, поросшими эвкалиптами камнями.
В общем, место для созерцания и финального осмысления этого чудо-города очень подходящее.
Но расслабляться, как всегда, было нельзя, нас уже давно ждали снежные горы, озеро Титикака и новый боливийский чудо-автобус.
Для любителей, 1 000 000 фотографий
здесь.
01. Long, Long Ago
